Несколько лет назад я услышала историю от одной из на тот момент еще немногочисленных знакомых в экосфере о том, как она ездила в экспедицию и своими руками собирала нефть. Я тогда еще толком не понимала всю остроту проблемы и все тонкости, но почему-то этот рассказ очень запал в душу. Я слушала и не могла понять, как это вот так вот своими руками собирать нефть? Через какое-то время я углубилась в эту тему, когда писала диплом об экологических проблемах, возникающих при реализации проектов нефтедобывающих компаний в Сахалинской области. Тогда я поразилась, сколько нарушений допускают нефтяные компании, и как хитро могут скрывать аварии на производстве или при утилизации нефтяных отходов прямо в море или вредные выбросы, а главное – как от этого страдают люди, в том числе коренные малочисленные народы, которые порой и не понимают, как можно себе помочь, не имея элементарно доступа к интернету и не владея знаниями законодательства в области защиты своих прав. Прошло время, я увлеклась проектом в сфере раздельного сбора и погрязла там, но эта история периодически всплывала в моей голове и не давала мне покоя. Потому как многие вещи, которые нас окружают, делаются из нефти, даже если они не пахнут бензином. Например, пакеты, синтетические ткани, помада, аспирин, жвачка. И когда я увидела рассылку, из которой узнала об уникальном проекте помощи коренным народам севера #НеЗаливайМнеТут, задача которого-рассказать обычным жителям в городах, как можно помочь коренным народам сохранить свои земли и бороться с нефтяными разливами на расстоянии, то сразу откликнулась. И, конечно, мне хотелось своими глазами увидеть нефть. Я не очень хорошо представляла, что меня ждет и что я там увижу, но то, что я пережила, я теперь не забуду никогда. Я получила в разы больше, чем ожидала. Я опоздала и добиралась на следующем поезде одна, без своей команды, и у меня не было времени, чтобы освоиться по приезду в Усинск: сразу с вокзала меня встретила вся команда и мы поехали на разливы на месте Усинского месторождения. Очень непривычно было видеть таблички с надписью «Нефть», видеть горящий попутный газ на нефтедобывающих вышках, ощущать запах сероводорода. В начале пути нам встретилась законсервированная скважина, по арматуре которой когда-то вытекла нефть и теперь там только черная неживая земля, на которой еще долго ничего не вырастет. Скважина не была огорожена, а это значит, что сохраняется угроза попадания нефтесодержащей жидкости на прилегающую территорию и в болото. Долго мы шли к так называемому шламонакопителю — месту, где собираются отходы от нефтяного производства, которые должны храниться по всем правилам и нормам и пройти несколько стадий очищения. И это пожалуй больше всего меня впечатлило. Чтоб вы понимали – это был большой котлован и в него засыпан песок с остатками нефти, якобы очищенный, а вот за ним… Еще один карьер. Мы издалека подумали, что озеро. Подошли ближе-да, озеро, только нефтяное. Цвет, запах, консистенция. Вот оно. Черное золото. Черная едко пахнущая жижа. Это было очень впечатляюще. Через некоторое время у меня закружилась голова. И от нефтяных паров и от увиденного. Когда повернув голову в другую сторону ты видишь лес, зеленые молодые деревья, цветы, а здесь – черное, безжизненное и угнетающее душу поле. Было похоже на фильм ужасов. И у меня в голове не укладывалось, как вообще такое может быть? Прямо при нас приехала машина и долила в это «озеро» нефти. Про законность такого вот способа хранения промолчу. Потом мы ездили по другим местам разливов. Побывали и там, куда ездила моя знакомая и своими руками собирала нефть. Там до сих пор все безжизненно, спустя столько лет. Побывали на месте, где произошел разлив пластовой воды и загрязнение нефтесодержащей жидкостью. Из-под земли торчала старая труба. Интересно, сколько ей лет? Считается, что основной причиной аварий является их изношенность и нежелание нефтяных компаний тратиться на их замену. Кругом все было рыжее, не было ни травинки на тех местах, где она текла. Точнее трава была, но покрытая липким черным слоем и угасшая навсегда. Я шла, смотрела на всё это, чему не было конца, видела, насколько теперь там пустынно и жутко. Мало того, что там теперь нет растительности, соответственно там не будет и никакой живности. От такой картины мне хотелось плакать. Она ужасала. И всё это происходит по вине нефтяных компаний, которые не хотят тратить деньги на ликвидацию таких последствий и рекультивацию пострадавших территорий. Еще помню место, где был с торчащим трубопроводом ров, а в нем вода, из которой со дна почему-то поднимались пузыри. Когда я бросила булыжник — на поверхности воды всплыло масляное радужное пятно, что говорило о том, что глубоко на дне тоже покоятся черные золотые слитки. Впечатлений было много. Из приятного – то, что по дороге домой мы напали на место с морошкой, которую я впервые попробовала. И если бы не нападающие со всех сторон мошки, от которых даже москитка не спасала и приходилось постоянно танцевать и махать руками, было бы чудесно. На следующий день мы выдвинулись на лодках в одну из деревень на берегу реки Печоры. Был прекрасный солнечный день, но по пути мы попали в сильный ливень, который не давал открыть глаза и увидеть берег, хлестал со всех сторон и я думала только о том, что если вдруг лодка перевернется, я не переживу и пяти минут в воде этой ледяной реки. Но рядом со мной был Иван Иванов из Комитета спасения Печоры и это немного обнадеживало. Когда мы доплыли до места назначения, на нас не осталось ничего сухого, как и в наших рюкзаках.
Кушшор
Это очень красивое место. Особенно на горе с лавочкой и прекрасным видом на просторы реки, заливные луга и лес на другой стороне. В деревне много заброшенных домов — молодежь и кто в силах переехали в города. Здесь осталось около 20 жителей — только старожилы, которые не хотят уезжать со своей земли и бросать свои дома. Тут нет магазина, нет больницы, интернет нет. Но люди не хотят никуда уезжать отсюда. Это их Родина, где жили их предки. Есть коза, лошадь, да вот внучка на лето приехала – и это их счастье. Так мало нужно для этого. И даже как-то неловко спрашивать, почему бы им не переехать в другое место. Я была очень тронута душевностью этих людей. Когда вы знакомы всего полчаса, а ты уже знаешь всю историю этого человека и он зовет тебя в гости. Жалко, что было мало времени пообщаться с каждым из них и уже нужно было бежать с горы с рюкзаком к лодке, чтобы отправиться в следующую деревню. Но где-то в глубине души я была рада, что меня не унесла местная прожорливая летучая живность. Щельябож Одним из моих первых открытий здесь была Язь. Раньше я это слово только в ролике на ютюбе слышала и вот она, Язььььь! Из коптильни, сооруженной собственными руками в домике, похожем на деревянный туалет. Безумно вкусная. Хотя местные говорят, мол, да что это за рыба, вот если бы белая… В восьми километрах от села в апреле этого года на участке компании «Лукойл-Коми» произошел большой пожар на скважинах нефтегазового месторождения имени Алабушина, который не могли потушить целый месяц. Сама площадка расположена в пойме реки Печора, где по закону запрещено размещать такие опасные объекты. Но когда перед строительством проводили слушания, их организовали во время распутицы, когда тает лёд, и активисты и жители окрестных сел просто не смогли туда добраться и повлиять на выбор места для разработок. Жителям этой деревни и соседних приходилось дышать сероводородом ежедневно в большой концентрации. Хотя поставленные в сельской школе газоанализаторы показывали, что выбросов нет. А все потому, что как потом оказалось, они предназначены для рабочей зоны и в населённом пункте ничего и не покажут. В каждой деревне мы рассказывали местному населению, как важно быстро и правильно среагировать на обнаруженный нефтеразлив, пожары на буровых станциях, ухудшение качества атмосферного воздуха или другие правонарушения, связанные с неправомерными действиями нефтяников; научили, как составлять обращения в государственные органы по факту каждого нарушения и как правильно зафиксировать точные координаты и площадь происшествия. Ведь аварии происходят как на месторождениях, так и на нефтепроводах регулярно: в России ежегодно разливается около 1,5 миллиона тонн нефти, а информация об этом замалчивается, скрывается или доносится до людей в искаженном виде. И именно от правильных действий жителей зависит очень многое. Радует, что люди готовы защищать свою землю и не занимают пассивную позицию, с чем часто сталкиваешься в городе, где люди или считают, что проблему уже не исправить или ждут, когда за них её решит дядя Вася. И главное, что говорят люди, что они не против нефтяных компаний – у многих родственники там работают. Они только просят, чтобы не нарушались их права на чистый воздух, землю и воду. Чтобы все скважины открывали в безопасных местах, а не в пойме реки, чтобы своевременно ликвидировались аварии и было минимум беспокойства и угрозы здоровью и жизни местных жителей. .. Заходишь к таким людям занести блюдце и остаешься на чай до поздней ночи. Смотришь фотоальбом, слушаешь о жизни на скважине, о том, как было тяжело, как была сорвана спина, когда всё делалось вручную и про другие жизненные трудности, но никто не унывает, а продолжает жить и трудиться ради своей семьи и своего счастья.
Новикбож
Еще одно красивое место. Рядом река, церковь, лошади гуляют. Когда-то из этой реки люди пили воду. А некоторые местные рассказывают, как своими руками убирали огромный слой нефти после чудовищного разлива в 94, названного самой большой техногенной катастрофой в мире, когда из-за изношенности нефтепровода, пролилось около 100 тысяч тонн нефти. Когда погибло много скота и вся рыба стала непригодной для употребления в пищу, а ягоды в лесу покрылись черной плёнкой. Напомню, что у местных жителей рыболовство, охота и сбор лесных даров – основные занятия и способ выжить. В заключение экспедиции, мы приняли участие в 13-й отчетно-выборной Конференции общественной организации «Комитет спасения Печоры», которая чуть не была сорвана людьми, не принимавшими участие в делах Комитета, при голосовании за его новый состав. Волонтеры во главе с руководителем этой экспедиции Леной Сакирко выступили с рассказом об увиденном в Усинском районе и о проекте #Незаливаймнетут, к которому можно подключаться и рассказывать другим людям об этой проблеме. Когда мы возвращались в Усинск, меня не покидало странное ощущение: мозг не понимал, откуда столько машин, шума, магазинов, аптек, людей. Где широкая река, где деревья, трава, тишина и спокойствие, неспешные разговоры и варенье из морошки? И потом вдруг как грозой тебя прошибает – ты вспоминаешь все эти бросающие в дрожь картины нефти и тот едкий запах, от которого кружится голова. Хорошо, ты можешь от этого всего уехать. А у коренного населения этих мест это единственный дом. Ты вспоминаешь их лица, добрые улыбки, рабочие руки, всю ту безумную искренность и теплоту их глаз и гостеприимство. Хочется остаться там подольше, но в тоже время ты понимаешь, что в городе сможешь сделать больше и рассказать обычным людям об этой проблеме. Можно и нужно помогать и на расстоянии. И всё равно с щемящим сердцем я ехала в вагоне в сторону дома, но всё же меня грела мысль, что где-то там, на берегах Печоры, тебя ждут с чаем и морошкой. Люди, которые не очень любят фотографироваться, навсегда запечатлены в моём сердце.
